ВСЕВИДЯЩЕЕ ОКО ГОМЕРА
«Сшиватели песен» или «певцы с жезлом в руке» — таковы античные толкования о рапсодах, профессиональных исполнителях эпических песен в классической Греции. Был ли рапсодом сам слепой поэт Гомер, или его «Илиада» и «Одиссея» — плод коллективного творчества певцов- странников? Споры об этом не утихают и по сей день. Бесспорно одно: эпическая всеохватностъ гомеровских поэм — это первое в античном искусстве слова свидетельство всевидящего автора.
Сам способ изложения, главной характеристикой которого являются строгие повествовательные эпические приемы, техники и формулы, оказывается органичной точкой совмещения традиции и новаторства, архаизации и модернизации. Это — и в ретардации, согласно которой развитие действия задерживается за счет ввода в повествование различного рода историй и предысторий, лирических отступлений, размышлений, повторения эпизодов и даже «хронологической несовместимости», когда одновременно происходящие действия подаются как последовательные; и в каталоге, в котором сосредоточено великое множество сведений о богах и героях, вождях и войсках, правителях и городах (самый известный пример гомеровского каталога — пресловутый список кораблей, «сей длинный выводок, сей поезд журавлиный, Что над Элладою когда-то поднялся…», как сказал о нем уже в XX веке Осип Мандельштам), и в характере сравнений — многослойных, пространных, закономерно предопределенных характером самой описываемой действительности, и в постоянных эпитетах («молниеносный Зевс», «златокудрая Эос», «быстроногий Ахиллес», «многоумный Одиссей» и др.). Заметим, что эпик Гомер не просто объективен в изложении событий десятого года Троянской войны («Илиада») или приключений Одиссея («Одиссея») — он принципиально скрупулезен и всеведущ в подаче фактов изображаемой действительности. Одновременно поэт-певец проявляет отеческую заботливость о своем «сыне»-слушателе, во многом облегчая ему восприятие событий, характеров, положений. Не случайно последний эпизод «Илиады» оказывается своеобразным отражением первого, когда соотносятся сцены погребальных костров у троянцев и греков; не случайно поэма «Одиссея» построена по принципу колец-путешествий — словом, все у певца «зарифмовано» даже на уровне развития действия.
Был ли Гомер на самом деле или образ этого незрячего провидца объединил в себе литературные достижения десятков или сотен кочующих певцов, стремившихся передать свое знание в торжественном гекзаметре эпических полотен, — для нас, читателей XXI века, это, пожалуй, не самый принципиальный вопрос. Принципиально другое: всеведущему оку автора оказалась подвластна широчайшая панорама событий и реалий, мифов и представлений Античности об устройстве мира и месте человека в нем. А заодно прозвучало и самое главное: как бы ни были благосклонны или коварны боги, человек всегда имеет возможность проявить себя — в мире, в войне, в жизни. Автор рассказал об этом эмоционально, подробно и на века.