«ВОЖДЬ ОТРЯДА ПОЭТОВ». ИМРУ АЛЬ-КАЙС
Куда же идет этот отряд, возглавляемый величественным старцем, лицо которого, словно огнем, изъедено язвами? Под какими сводами раздаются их мерные, гулкие шаги? Отряд спускается в Преисподнюю. Именно так сказал об Имру алъ-Кайсе пророк Мухаммед в одном из хадисов Корана: «Имру аль-Кайс, вождь отряда поэтов, идущих в Аё в Судный день».
Многие поэты после аль-Кайса жили так, что вождь, не сомневаясь, принял бы их в свой отряд: бражничали, роскошествовали, интриговали, влюблялись, спасались бегством, хитрили, хулиганили и скандалили, прославляя в стихах не земного кесаря и небесного владыку, а доброго коня и прекрасную подружку. Поэтому прав, безупречно прав был Пророк: если уж и выбирать вождя для этих безобразников, то лучше Имру аль-Кайса действительно не найти.
Все, что мы знаем о жизни Имру, — картинки из бульварного романа: вот отец проклинает сына, живущего разгульно и развратно, вот слуги отца по его же приказанию ловят непослушного сына и намереваются выколоть ему глаза, вот аль-Кайс, узнав о том, что отца убили в междоусобной битве, клянется отомстить, вот, отплатив убийце, он забирает отцово наследство и устраивает небывалые пирушки на каждой бедуинской стоянке… Дальше — больше: вот уже поэт не то агент персов в Константинополе, не то наместник римлян в Персии, не то проштрафившийся чиновник, не то провалившийся шпион, бежит из родной земли под крыло императору Юстиниану, а тот, поняв, что за разбойник просит у него убежища, посылает беглому поэту отравленные одежды. Поэт умер не своей смертью: изъеденный страшными язвами, измученный, но такой же неугомонный…
Когда среди этих треволнений он успевал писать стихи?
Да какие!
Даже по сохранившимся отрывкам можно судить: превыше всего в мире поэт ставит человека и его чувство. Умение разглядеть красоту утра и тайну ночи, услышать топот коня и дыхание верблюда, обрадоваться девушке и удивиться солнцу — вот главные человеческие добродетели. Ни Бог, ни идол, ни царь, ни князь — никто из них не достоин места в поэзии аль-Кайса, а вот верблюд, бедуин, красавица или бархан — заслуживают самых прекрасных слов.
Удивительно ли, что арабская литература пошла именно за непутевым аль-Кайсом, а не за многочисленными официальными поэтами, угождающими слуху правителей при многочисленных дворах аравийской пустыни?
Удивительно ли, что именно он ободрит и утешит поэтов, когда настанет Судный день?