ОВИДИЙ СКОРБЯЩИЙ, Биография

ОВИДИЙ СКОРБЯЩИЙ

«Где ждет певца любви жестокая награда»… Рядом с этой цитатой из романтической элегии А.С. Пушкина «К Овидию» так и хочется поставить знак вопроса. Что должен совершить поэт, чтобы его талант, его дар и гений были измерены обычной в своей вневременной безапелляционности меркой, которую в различные исторические эпохи крепко держат в руках временщики? При­говор Октавиана, не смягченный пришедшим ему на смену Тиберием, лишил Публия Овидия Назона отчего Рима и разжег его поэтический дух страдания, скорби, тоски…

«Скорбные элегии» и «Понтийские послания» — это финальная страница литературной биографии Овидия. Чуткий ко всему настоящему Александр Сергеевич ска­зал: «В сих последних более истинного чувства, более простодушия, более индивидуальности и менее холодного остроумия. Сколько яркости в описаниях чуждого климата и чуждой земли, сколько живости в подробностях! И какая грусть о Риме!».

Суровость наказания, выпавшего на долю поэта ка­залось, навсегда лишит Овидия не только бодрости духа, но и силы голоса. Мастер любовной темы (кто не читал его «Arsamandi», тот лишил себя не только эстетического удовольствия, но и замечательного открытия ценных се­кретов в деле обольщения, которыми поэт щедро поделил­ся с миром), Овидий пострадал из-за пристрастия к без­мятежности и легкости. «Золотой век» Августа, расцвет Рима, блистательный мир вокруг — все это сделало Овидия восторженным певцом современности. «Пусть другие ра­дуются древности, а я поздравляю себя с тем, что рожден лишь теперь: наше время по душе мне…» — именно таким было жизненное и поэтическое (а это неразделимо для ху­дожника слова!) кредо Овидия.

О причинах ссылки в Томы (сегодня — румынский город Констанца) сохранились лишь косвенные свидетель­ства. Правда, существовала и официальная версия — поэта наказали из-за слишком откровенного содержания «Науки любви», — но в нее слишком трудно поверить безоговороч­но в силу несоизмеримости творческого греха и реальных последствий.

Наиболее обоснованную трактовку причин расправы Октавиана над Овидием предлагает М.Л. Гаспаров в своей работе «Три подступа к поэзии Овидия»: «Август дает воз­можность поэту творить, поэт увековечивает имя Августа в своих стихах, и все это делается во славу дорогой обоим римской современности. Так смотрел на вещи Овидий, но иначе смотрел на них сам Август. Тот любовный быт римского света и полусвета, которым так наслаждался Овидий, казался Августу нездоровым и тревожным явле­нием. Август рассчитывал оздоровить и укрепить римское правящее сословие… а получалось наоборот: в меньшей своей части средние сословия усваивали образ жизни сто­личного света (как сам Овидий), в большей своей части — завистливо роптали против упадка нравов и растущего раз­врата в столице». Таким образом, высылка Овидия из Рима во многом напоминает показательную порку, которая, как свидетельствует историческая практика, есть мощный спо­соб воздействия на неблагонадежные умы.

Впавший в отчаяние из-за столь жестокой превратности судьбы, автор «Метаморфоз» и сам переродился. И вот это-то «нутро», прежде скрытое под изящным налетом лоска даже от самого поэта, дало миру — пусть и не в сте­нах любимого Овидием Рима — глубокий художественный образ страдания и неизбывной тоски. И как это часто бы­вает в искусстве, то, что явилось частной бедой человека, оказалось достоянием поэтического гения, стремящегося к вечной гармонии. «В песнях стараюсь найти забвение бедствий, и если Этого труд мой достиг, то и довольно с меня…» — и скорбь смирения, заключенная в строках Овидия, пронзает вековые пространства, находя благодат­ный отклик в чутких к настоящей поэзии сердцах потомков.

Сохрани к себе на стену!

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.