Сочинение на тему: ОБРАЗЫ МАСТЕРА И МАРГАРИТЫ В РОМАНЕ М. А. БУЛГАКОВА «МАСТЕР И МАРГАРИТА»

ОБРАЗЫ МАСТЕРА И МАРГАРИТЫ В РОМАНЕ М. А. БУЛГАКОВА «МАСТЕР И МАРГАРИТА»

«Бритый, темноволосый, с острым носом, встрево­женными глазами и со свешивающимся на лоб клоком волос человек примерно лет тридцати восьми». Еще у него засаленная шапочка с вышитой буквой «М», ко­торой он очень гордится. Вот таков он — Мастер, глав­ный герой романа.

С Мастером мы знакомимся в психиатрической клинике профессора Стравинского, куда этот неверо­ятный человек попал фактически по собственной во­ле. Быть может, чтобы убежать от любви, которая, по мнению Мастера, могла сделать несчастной его возлюбленную Маргариту, но, скорее всего — от са­мого себя.

Мастер необычен — это надо признать, и это на­блюдается почти во всем. Вначале работал в музее и занимался переводами с разных языков, а потом взял и выиграл по облигации сто тысяч. Тут же бросил службу и принялся сочинять роман о Понтии Пилате. Смелый шаг в то время, когда всю страну пронизывал дух воинствующего атеизма и любое упоминание биб­лейских сюжетов категорически порицалось.

Знал ли Мастер, что, взявшись за подобную рабо­ту, он может вызвать нападки литературных критиков, газетную травлю и непонимание. Наверняка знал. Но разве был бы он Мастером, если бы его это напуга­ло? И могло ли что-то вообще напугать человека, ря­дом с которым находилась возлюбленная, та, которую он любил еще до того, как встретил на Тверской с от­вратительными желтыми цветами в руках.

Кстати о Маргарите. И здесь мы видим необычай­ность Мастера: он обращает внимание прежде всего на цветы, потом на одиночество в глазах женщины. Кра­сота отмечена вскользь. Она не так важна для него в этот момент. Куда важнее желтые цветы и «никем не виданное одиночество в глазах». И Мастер видит в этом знак для себя, и он идет на этот знак, на при­зыв, на почти что крик отчаяния, который замаскиро­ван под желтизну лепестков. Разве способен обыкно­венный человек поддаться такому мимолетному, пус­кай и сильному, порыву? Нет, это удел незаурядных личностей вроде Мастера.

Он идет за желтыми цветами и находит свою лю­бовь. Пусть Маргарита замужем и семья ее благоуст­роена до такой степени, что лучшего пожелать нель­зя. Какая разница, что у него всего лишь две комна­тушки в подвале да гениальный роман, который едва ли будет напечатан и признан. Зато две половинки со­единяются, и Мастер уже не видит своей жизни без визитов Маргариты, без стука калитки, возвещающе­го начало их долгих счастливых часов. Мастер не за­думывается о возможном мнении других людей — как могут волновать досужие сплетни того, кто по-настоя­щему любит?

А роман о Понтии Пилате между тем пишется. И Мастер увлеченно творит его, продвигается к по­следней фразе — венцу работы. Он давным-давно при­думал ее, но впереди еще много страниц. Мастер при­нимает в своей квартире Маргариту, и они вместе тво­рят нехитрое счастье, которого так мало вокруг. Они пекут картошку, они веселы, им хорошо…

Но роман закончен и отпечатан в пяти экземпля­рах. Мастер выносит свое детище в люди. И ответ лю­дей не замедляет появиться, и он не может быть иным по отношению к роману о Понтии Пилате: начиная от смущения редактора и заканчивая газетными разноса­ми критика Латунского.

Для Мастера это чревато самым настоящим нерв­ным срывом. Конечно, он ведь тоже человек, его можно обидеть, оскорбить, напугать. Он даже темноты начи­нает бояться и неспроста. Он, сочиняя свой роман, сту­пил на очень скользкую дорожку. Не будем забывать, кем был Понтий Пилат, что произошло в Ершалаиме в весенний месяц нисан и главное — кто присутство­вал незримо на веранде дворца Ирода в момент допро­са прокуратором арестованного Иешуа.

То, что своим романом Мастер не только не угодил людям, но и заинтересовал самого дьявола, показыва­ет, что не зря Маргарита назвала его именно так. И за­саленная шапочка, предназначенная для украшения неопрятной головы писателя, ничуть не менее значи­тельна, чем шапка Мономаха на челе самодержца.

У Булгакова Мастер — это очень усталый человек. Настолько, что он уже слегка побаивается окружаю­щего мира. В придачу еще нахождение в психиатри­ческой лечебнице наложило свой отпечаток на истер­занного человека, хотя из всех пациентов профессора Стравинского Мастер был наиболее самостоятельным и в некотором смысле свободным — помогли ключи, украденные у Прасковьи Федоровны. Конечно, свобо­да его очень относительна, но по сравнению с пациен­тами, запертыми ночью по палатам, Мастер просто вольная птица.

Усталость Мастера не только от конфликтов вокруг романа и не от того, что детище всей жизни в конечном итоге пришлось сжечь. В первую очередь он удручен разлукой с Маргаритой, к присутствию которой рядом с ним Мастер относится как к чему-то незыблемому.

Но здесь, пожалуй, стоит скорее не сочувствовать Мастеру, а напротив — порицать его. Думая о том, как плохо Маргарите будет рядом с ним, пытался ли он хоть ненадолго представить, насколько хуже будет ей без него? Любимый человек, если он любим по-настоящему, значительно важнее любых неприятностей. К тому же он — еще и опора, крохотный, но очень на­дежный оазис покоя. Не говоря уж о привязанности, разорвав которую, человек создает в своей душе без­донную, сияющую пустоту.

Но, совершая побег в психиатрическую больницу, Мастер закрывает глаза на все. Он упрямо твердит, что Маргарита погибнет рядом с ним. И ни о чем боль­ше не думая, бежит. Фактически, как уже говорилось выше, — от самого себя. Естественно, побег не удается, так как Мастер — не сумасшедший, а только сумас­шедшим дано безвыходно блуждать в лабиринтах соб­ственного сознания. И взамен он занимается малодуш­ным самоедством: «Бедная женщина! Надеюсь, она по­забыла меня!» Нет, это не жалость к Маргарите, это именно жалость к самому себе. Любой мало-мальски сведущий в психологии человек подтвердит это.

Малодушие и почти нытье Мастера отнюдь не от­меняют его экстраординарности в целом. Тем более, что он фактически следует за одним из героев собст­венного романа: бродягой-проповедником Иешуа Га-Ноцри. Иешуа также оказался не к месту и не ко вре­мени. Тогда, в жестокие древние времена, дико и странно выглядел тот, кто всех без исключения объяв­лял добрыми людьми, кто был готов отвечать улыбкой на плевок, кто мог уговорить стать своим преданным последователем даже мытаря. Жестокий прокуратор Понтий Пилат на рассказ Иешуа про обращение Левия Матвея восклицает: «О, город Ершалаим! Чего только не услышишь в нем. Сборщик податей, вы слышите, бросил деньги на дорогу!» Все правильно. Га-Ноцри страшен этому миру своей несвойственной времени до­бротой. И его слова, не имея возможности найти пра­вильный отклик в разумах и сердцах людских, порож­дают эхо. Его отзвук подхватывается первосвященни­ками Ершалаима и доносится ими до ушей судилища искаженным таким образом, чтобы Иешуа не избежал смертельного приговора. Даже для Понтия Пилата, не желающего отправлять бродягу на позорную смерть, они, служители старого бога, находят речи, которых римлянин простить не может. А вторую интерпрета­цию эха порождает записывающий речи Иешуа Левий Матвей. Он тоже ищет способ подгонки правды под людские умы. Способ будет найден и появится на свет то, что мы знаем как Новый Завет.

Даже благое эхо окажется не в состоянии донести истину. Намек на нее мы получим из полухозяйственных записей Матвея, превращенных в Священное Писание.

В отличие от ударившегося в бега Мастера, Иешуа проявил твердость характера, которой вполне мог бы гордиться центурион Марк. За свои убеждения Иешуа принял распятие на кресте. Мастер смалодушничал. Он отказался от самого себя, предав роман огненному погребению. В этом отличие Мастера от Иешуа, барь­ер, не дающий легко и просто соединить двух героев, разделенных годами и расстоянием.

Подверженный слабостям Мастер, кстати, очень гармонирует с почти идеальной Маргаритой. Если бы не она, сидеть бы ему у Стравинского до конца своих дней, но зато он автор гениального романа, ставящего его, Мастера, на одну планку с Фаустом, пытающимся по-своему представить Новый Завет.

Мастер, как персонаж, производит впечатление временами очень суетливого человека. Это проскаки­вает в нервозности фраз, в резкости решений, в поры­вистости. Но буквально совсем рядом с этой суетливо­стью живет мудрость и осведомленность не только ис­торика, но и человека, ступившего за грань. Мастер, ни разу не видев Воланда, тем не менее рассказывает о нем Бездомному и тут становится почти грозным, хо­тя и не идет вестнику мрачных событий больничная пижама. Из этого делаем вывод, что Мастер может быть действительно сильным. Во всяком случае, когда он оправляется от первого шока, оказавшись вместо лечебницы в квартире покойного Берлиоза, то своих слабостей никоим образом не демонстрирует. Не сов­сем понятно, правда, почему он, в отличие от Маргари­ты, так болезненно реагирует на воскрешенную руко­пись. Быть может, потому что Мастер, по меньшей мере отчасти, считает именно свой роман виной всему. Так или иначе, все, что он хочет — это быть с Марга­ритой. И Воланд предоставит ему эту возможность на­долго. Дьявол в свое появление в Москве оказался не­жданно щедрым на добро.

А роман написан действительно сильно. Недаром истекали злобой литературные шакалы — им было не дотянуться до Мастера, даже встав на цыпочки. Глава­ми из романа Мастер характеризуется гораздо ярче, чем собственным образом. В голосе этого произведения слышен гул копыт кавалерийской алы и страдальчес­кий шепот больного гемикранией Понтия Пилата, пас­хальные славословия и стоны умирающих на столбах смертников. Роман обжигает Ершалаимской жарой и сбивает с ног сумасшедшим ливнем, пахнет розовым маслом и затхлой водой. Вот истинное лицо Мастера. Истинное — и тайное настолько, насколько может не показывать своего истинного характера человек. А мо­жет быть, Мастер вовсе не знает, что есть в нем сила, позволяющая созидать словом письменным то же, что когда-то Творец рождал изустно. Вот и еще одна при­чина, по которой исстрадавшийся Мастер боится свое­го романа: писатель стал слабее написанного.

Но все будет хорошо, потому что жива любовь, а значит, будет Мастер полностью освобожден от гнета неприятностей и, возможно, напишет что-нибудь еще на радость прекрасной Маргарите, любившей Мастера настолько сильно, что даже страницы его романа она тоже целовала. Ведь шапочка с буквой «М» дается не просто так. Ее обладатель — Мастер, а значит, рано или поздно он снова возьмет в руки перо…

Еще один прототип Мастера, но уже отнюдь не книж­ный — это сам Михаил Афанасьевич Булгаков. Так все­гда бывает, в творчестве каждого автора есть герой, кото­рого писатель или читатели отождествляют с тем, кто его выдумал. У Булгакова это — Мастер. Не понятый почти никем, загнавший сам себя в психбольницу. А между тем в большом мире — настоящем, невыдуманном — воисти­ну сатана правит бал. И не нужны там королевы, нет там шикарных гостей. Потому что уныло пляшут на этом ба­лу жители всей страны от мала до велика.

Сохрани к себе на стену!

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.