СТОЛБОВАЯ ДОРОГА МИХАИЛА ЛОМОНОСОВА
Есть судьбы как тропинки: петляет такая по лесам да по опушкам, то в болото заведет, то в овраг, то удивит путника неожиданной красотой, то напугает лешими или водяными. Есть судьбы как проселочные дороги: утоптаны тысячами ног, присыпаны в ямках и впадинах гравием или мелким камнем, ехать по такой пыльно, но радостно, потому что кругом да около видно человеческое старание и хоть скромный, но все-таки достаток. Есть судьбы, как шоссе: проносятся по ним, не оставляя следа, люди и события — и только подрагивают листья на хилых березах. А есть судьбы — как столбовые тракты. Вокруг них строятся города. Ими меряется страна. По ним движется жизнь. На них делается история.
Михайло Ломоносов родился на земле, которая одна только и могла дать миру такого великого гения. Деревня Мишанинская, стоящая на одном из девяти островов в дельте Северной Двины с потешным названием Куростров, напротив большого поморского города Холмогоры. В начале XVIII века это было одно из немногих мест на Руси, где отродясь не было ни барщины, ни крепостного права, ни откупов, ни государственных обложений, ни какой другой бюрократии: вольные потомки новгородцев, «черносошие» крестьяне, промышляющие рыболовством, землепашеством, вольными ремеслами. Дед и прадед Ломоносова ходили в море, отец осел на земле, обрабатывая 34 сажени пашни и по-прежнему несколько раз в год отправляясь на рыбный промысел. Детство Михайлы было спокойным и сытым — разве что мачеха, третья жена отца, пилила за книжки.
К девятнадцати годам Ломоносов отлично знал морское дело, навигацию, грамоту, разбирался в земельных вопросах, мог вести нехитрую бухгалтерию, и его деятельной натуре было невыносимо тесно в Холмогорах. С ближайшим рыбным обозом, который уходил в Москву, Михайло Васильич, получив паспорт в воеводской канцелярии, попросту сбежал из Холмогор.
Ну, и началось (разве бывает иначе на столбовых дорогах?): Славяно-греко-латинская академия в Москве, Киево-Могилянская — в Киеве, Санкт-Петербургский академический университет, Марбургский университет (отделение горного дела и механики), Фрайцбергская лаборатория Иоганна Генкеля (химия и металлургия) — Ломоносов учился всему, жадно, много, быстро, так, что его кураторы писали друг другу «но если надобно, он это выучит в должные сроки и даже ранее». Фамилию Ломоносова вписывали не глядя во все списки, в которых положено было числиться талантливым студентам, — везде он обещал быть в числе первых. И он был им.
А с 1742 года Ломоносов уже учит сам. Физика, химия, естествознание, лингвистика, математика, астрономия, горное дело… Между прочим, в России в этих науках — беспорядок и неразбериха, и Ломоносов неустанно пишет: учебники, эпистолы, доклады, отчеты, записки, статьи… Из каждой тропинки старается он сделать широкий тракт, каждую науку отправить в путь по широкой, наезженной европейцами, столбовой дороге. Он не только теорию приводит в порядок, он и практикой занят: пишет образцовые стихи, открывает стекольный завод с химической лабораторией, начинает читать первый в России курс публичных лекций по физике, усовершенствует телескопы, создает уникальные мозаичные полотна, открывает Московский университет…
Русская литература и язык почти всем обязаны Ломоносову. Он разработал и утвердил теорию «трех штилей», упорядочил стихотворные размеры, написал подробнейшую грамматику, которую впервые без всяких трудностей мог прочитать и выучить каждый человек, обнаружил и описал диалекты русского языка, создал великолепные стихэд, в которых доступно и понятно, излагались простые и понятные мысли и чувства. Не было бы Ломоносова — не было бы Пушкина, да и нас с вами в сегодняшнем понимании тоже не было бы. Какие силы надо иметь — взять в одиночку и развернуть в нужном направлении целый национальный язык!
Ломоносов и умер в делах: сгорел от воспаления легких.
Но это уже ничего не значило, потому что неповоротливая, колченогая телега российской науки была уже налажена, отстроена, запряжена сытыми, холеными лошадьми и мчалась во весь опор по столбовой дороге, и конца-краю этой дороге не было. Как нет конца-краю Белому морю и Ледовитому океану.
Бывают такие судьбы — одна на двоих для человека и страны.