Два поэтических мира Пушкин и Лермонтов
В. Г. Белинский писал: «Нет двух поэтов столь существенно различных, как Пушкин и Лермонтов. Пушкин — поэт внутреннего чувства души; Лермонтов — поэт беспощадной мысли, истины. Пафос Пушкина заключается в сфере самого искусства как искусства; пафос поэзии Лермонтова заключается в нравственных вопросах о судьбе и правах человеческой личности». Конечно, в данном высказывании великий критик несколько сгущает краски, потому что нельзя сказать, что в поэзии Пушкина нет мысли и истины, а стихи Лермонтова лишены внутреннего чувства. Но тем не менее разница двух гениев очевидна. Лермонтова можно назвать первым психологом в литературе, его Печорин — образец глубокой рефлексии и тончайших самонаблюдений, в то время как Пушкина по аналогии можно определить в качестве гениального предпсихоло- га, умеющего великолепно показать человека через его внешние проявления: поступки и речь.
До Пушкина психология конкретного человека по больше мере определялась через события, происходящие вокруг него.
Такой подход являлся инстинктивным продолжением представлений средневековья о том, что человека достаточно характеризуют обступающие его обстоятельства, которые зеркалят его душу и притягиваются ею.
Пушкин рос в атмосфере общественной устойчивости, ещё почти ничего не поколебало существующий строй, общественное мнение как таковое только зарождалось, не были обозначены чётко темы и направление поисков, не была проведена напряжённейшая душевная и мыслительная работа по конкретизации и детализации предмета рассмотрения. Всё это происходило по мере взросления поэта. Он сам смог аккумулировать в художественном творчестве основные проблемы окружающей его жизни, но они ещё как бы припорошены дымкой сновидческого благоухания, только после тридцатилетия поэт начинает постепенно вести общественно активный образ жизни. Отвлечённые раздумья и романтические увлечения (как, например, движением декабристов или надеждами на плодотворность доброй монаршей воли) заменялись ясными и злободневными идеями (создание литературного журнала, построенного на самоокупаемости, работа историка, которая в будущем неизбежно перешла бы в политическую деятельность).
Лермонтов явился уже совсем в другое время. Изящество и ленивая роскошь XVIII века, продолжившиеся в царствование Александра I, завершились при Николае I, холодном деспоте, лишённом какого бы то ни было изящества и поэтического воображения. Становление Лермонтова как человека происходило не в атмосфере подвигов Отечественной войны 1812 года, для него это уже история («Скажи-ка, дядя…»), а в атмосфере разгрома движения декабристов, которым завершилась вся общественная романтика. Окончательно его становление состоялось после гибели самого Пушкина.
Пушкин — певец изначальной гармонии, Золотого века, его творения завершены, а мысль закольцована созерцанием истины. Лермонтова преследуют вопросы, которые только к концу жизни встали перед его предшественником со всей остротой и на которые он мог давать оптимистические и мудрые ответы, потому что смотрел на происходящее из своего золотого беззаботного детства и юности, и вследствие этого чисто психологически мог быть великодушен. Лермонтов видел только нарушение всякой гармонии, попрание её, острее ощущал конкретные открывающиеся перспективы в развитии общества. Он их переживал земным, а не небесным образом, потому что не имел опыта этой самой небес- ности.