Краткое содержание второй книги «Петр Первый» Толстой А.Н.

Книга 2

Глава 1

На Руси наступили тяжелые времена. Лавки наполо­вину заколочены. Пустеют храмы. Вся торговля на отку­пе у иностранцев. Царицу Евдокию осенью насильно зато­чили в Суздальский монастырь. Боярам приказано являть­ся на службу в немецком платье и парике, пить по утрам кофе и курить табак. Дворню забирают в солдаты, сгоняют на верфи, у самих бояр требуют денег на воронежский флот. Ходят слухи, что скоро у монастырей вотчины будут отби­рать, а все их доходы пойдут в казну.

Иван Артемьич Бровкин процветает: он выстроил по­лотняный заказ и сдает в казну парусное полотно.

Умирает Лефорт. Москва прощается с ним; большин­ство еле скрывают радость, надеясь на конец «кукуйской власти».

Анна Монс переживает из-за шаткости своего положе­ния и неопределенного статуса при Петре. Она мечтает не о власти, а о тихой семейной жизни и крепком хозяйстве.

Петр для увеличения средств казны издает указ об из­брании «из лучших и правдивых людей» бурмистров среди гостей (торговых агентов правительства из богатых купцов), купцов, посадских и промышленных людей. Бурмистрам на­значено ведать торговыми и окладными делами в особой Бур- мистрской палате, которая со спорами и челобитными будет вхожа прямо к царю. Также Петр предлагает (с нажимом) купцам торговать сообща, «кумпаниями», заводить мануфак­туры. Пора работать на благополучие своего государства, а не отдавать на откуп иностранцам лес, руды, промыслы.

Государственные люди — Меншиков, назначенный после смерти Лефорта генерал-майором и губернатором псковским, адмирал Головин, Лев Кириллович и начальник Адмиралтейства Апраксин — в воронежской избе Петра слушали думного дьяка и великого посла Прокофия Возницына, который вернулся из Карловиц на Дунае, со съезда, где цезарский (австрийский) веницейский и московский по­слы договаривались с турками о мире. Возницын учредил с турками армисцицию (перемирие), утверждая, что боль­шего добиться было нельзя, поскольку для Европы Рос­сия — «никакой политик». Турки требуют вернуть днепров­ские городки, чтобы запереть русским ход в Черное море, Азов, а также восстановить дань крымскому хану. В таких обстоятельствах армисциция — все-таки не война.

Петр заявляет, что сейчас основная забота России — не Черное море, а Балтийское. Однако вскоре едут большим флотом на Азов, посещают крепости и форты. После штор­ма флот Петра смог пройти через рукав Дона в Азовское море. В Таганроге подлатали после долгого путешествия ко­рабли и отправились на Тамань. Керченский хан Муртаза-паша был вынужден пустить сорокапушечную «Крепость» вдоль южных берегов Крыма. Внезапно корабль на всех парусах устремился в Босфор — на Царьград — и стал на якорь в трех милях от Константинополя. Подтянулись от­ставшие турецкие корабли. Султану ничего не оставалось, как послать за русскими свои сандалы (лодки с коврами). Турки боятся, что Петр запрет Черное море и в Царьграде будет голодно, поскольку продовольствие привозят сюда из- под дунайских городов.

Глава 2

По реке Шексне до Белого озера бурлаки тянули барку с хлебом. В раскольничьих скитах хлеб через два года в тре­тий не родится. Хозяин барки — старец-раскольник купец

Андрей Денисов рассказывал бурлакам о чудесном выговском старце, основавшем в глухих лесах святую обитель. Баржа Денисова встала напротив города, и скоро из четыр­надцати человек осталось только трое, включая Андрюшку Голикова, по обету пришедшего сюда искать старца Некта­рия. Его спутники говорили, что посады здесь пусты, по­ловина дворов заколочена, так как монахи заставляют мо­литься по-никониански, ищут старопечатные книги, заби­рают продовольствие и деньги, а вдобавок пытают. В Крестовоздвиженском монастыре есть особая митрополичья грамота на это: искоренять старинноверующих.

Андрюшку схватили и приволокли на Воеводин двор. Там же был и Денисов, толковавший с воеводой о свободном проезде его баржи. Воевода зачитал Денисову указ «вели­кого князя и царя всеа», привезенный поручиком Преобра­женского полка Алексеем Бровкиным: брать всех тунеядцев и дармоедов, которые кормятся при монастырях, и всяких монастырских служек в солдаты, а также — боярских холо­пов, всех нищих и беглых, и потребовал отдать ему Андрюш­ку. Денисов предъявил свой тайный козырь: грамоту, жало­ванную Бурмистрской палатой за подписью ее президента Митрофана Шорина, в том что Андрей и Семен Денисовы мо­гут беспрепятственно торговать, где угодно.

Саксонский посланник Кенигсек рассказывает Анне Монс о своем повелителе — курфюрсте саксонском и поль­ском короле Августе, о Версале и Людовике XIV, сделав особый акцент на его фаворитке — мадам де Ментенон и ее влиянии на политику в Европе.

Иоганн Паткуль, посол из Риги, и посланник польского короля Августа генерал-майор Карлович предложили Пе­тру вступить в совместные военные действия против шве­дов. Лифляндские рыцари жалуются на закон Карла XII о редукции: им было обещано, что их закон не коснется, од­нако многие земли уже отошли в казну. Купцы обложены высокими пошлинами. Рига опустела. Это удобный повод для Петра утвердиться на Балтийском море, взяв у шведов исконно русские вотчины — Ингрию и Карелию. А после — завести торговлю с Голландией, Англией, Испанией и Пор­тугалией и открыть торговый путь между Востоком и Запа­дом — через Московию. Если Петр заведет грозный флот на Балтике, Россия станет третьей морской державой.

Петр не поцеловал Евангелие в знак подтверждения мирного договора со шведским королем Карлом XII. Был составлен секретный договор с Августом, по которому тот должен был послать саксонские войска в Лифляндию и Эстляндию, обещай склонить к разрыву и Речь Посполитую Польскую. Петр со своей стороны обещался открыть воен­ные действия в Ингрии и Карелии тотчас по заключении мира с Турцией — не позже апреля 1700 г.

Карл XII, узнав о готовящейся коалиции против него, послал свою фаворитку, знаменитую авантюристку графи­ню Аталию Десмонт в Варшаву — добыть сведения.

Василий Волков с женой Александрой выехали в Па­риж.

Объявлен сбор в прямое регулярное войско. Шли добро­вольно от скудного жития (особенно холопы и кабальная челядь) и по принуждению. Ежедневно набирали до тыся­чи душ. Брали всех годных, не спрашивая, беглый или вор. В солдатских нововыстроенных слободах кормили сытно, но воли не давали — не то что прежде в стрелецких полках. Устроили три дивизии по девять полков в каждой.

Алексей Бровкин набирал людей на Севере и теперь шел в лесную глушь, где в раскольничьих скитах таилось мно­го беглых и праздных. Алексей узнает о старце Нектарии, которого благословил перед сожжением сам протопоп Авва­кум, Нектарию приписывали «огненное крещение» уже свы­ше четырех тысяч душ. А ведь скоро война, значит, снова быть большой гари: народ так и валит к старцу за спасением души от Петра-антихриста. Бровкин решает добыть старца.

Андрюшка Голиков живет у старца Нектария и начи­нает разочаровываться в нем: старец лжив. Нектарий сно­ва устраивает сожжение людей в моленной, а сам через под­полье который раз уходит лазом из огня. Его хватают и ве­дут к Бровкину.

Указом Петра, по примеру всех христианских народов, введен новый календарь, по которому велено «считать лета не от сотворения мира, а от Рождества Христова, и не с первого сентября, а с первого генваря сего 1700 года». По этому пово-

ду приказано веселиться и поздравлять друг друга с новым го­дом, украшать улицы и дома сосновыми, еловыми и можже­веловыми ветвями, пускать ракеты и зажигать огни.

Глава 3

Князь-кесарь Ромодановский объявил царский указ: палатным людям с женами и детьми, именитым купцам и знатным людям из Немецкой слободы ехать в Воронеж — на спуск великого корабля «Предестинация». Турки заар­тачились с вечным миром. Их следовало припугнуть «пре­великим флотом». По Москве пошли слухи о близкой вой­не: едва ли не весь мир, говорят, поднялся с оружием друг на друга! По Европе шли слухи, что Москва лезет на рожон, полна солдат и пушек.

Двухпалубная пятидесятипушечная «Предестинация» торжественно спущена на воду. Цель достигнута: иностран­ные посланники написали в Константинополь об огромном флоте русских. Необходимый мир с турками был близок.

Саксонское войско короля Августа вторглось в Лифляндию без объявления войны (согласно тайному договору с Россией), но Ригу взять не смогли.

Петр на пиру божится, что спасет Ригу от саксонцев и никогда не разорвет вечный мир с Карлом XII, отрицая готовящуюся войну.

Стольник Петр Толстой пересекся на постоялом дворе в Польше с Волковыми и сообщил подробности начавшей­ся войны. Ригу можно было взять с налету еще осенью, но веселье и легкомыслие украли время: солдаты пьянствова­ли в близких к лифляндской границе деревнях, грабили му­жиков, и те стали убегать в Лифляндию. В Риге спохвати­лись и укрепили город.

Волков решает свернуть в Митаву, к королю Августу.

Август всю зиму тайно рассылал письма рыцарям, по лифляндским поместьям и в Ригу. Переодетый купцом, он лично побывал в замках у некоторых рыцарей. Но ког­да саксонское войско вторглось в Лифляндию с манифеста­ми Августа о свержении шведской неволи, никто из рыца­рей не осмелился сесть на коня. Многие вместе с бюргерами стали усиленно защищать Ригу. Поляки также ждали успеха Августа, чтобы взяться за сабли, или провала, чтобы на­чать неслыханную междоусобицу. Иоганн Паткуль уверял Августа, что причина колебаний рыцарей в боязни вместо шведского господства получить московское. Август убеж­дает, что Петр клялся на распятии не идти дальше Ямбурга, — русским нужны Ингрия и Карелия. Они не посягнут даже на Нарву. Паткулю же известно, что лазутчики из Мо­сквы побывали и в Нарве, и в Ревеле, снимали планы кре­постей. Август дает королевское слово, что ни Нарва, ни Ре­вель, тем паче — Рига не увидят русских.

Василия Волкова король Август неделю не принимал. Василий размышляет, что нынче тихие подданные не ко двору, нужно карабкаться и рвать свое, как Меншиков, Бровкины. Война нужна Волкову, чтобы наконец показать себя. Август, сославшись на беспорядки двора, извинился за задержку и предложил Волкову отвезти письма для Пе­тра, а Александра пока побудет здесь, с графиней Десмонт. Лифляндское рыцарство предало Августа, генерал Карло­вич погиб. Август поедет в сейм предотвратить брожение умов, а Волков должен убедить Петра в необходимости не­медленного выступления русских.

Санька училась изысканности версальского двора, «рафине». Десмонт осторожно толкает Саньку в объятия коро­ля Августа, но натуре Саньки это противно. Аталия мечта­ла увидеть Петра, хвалила его, — и тут же интересовалась именами генералов и маршалов. Саньке неприятна вкрад­чивость новой подруги.

Аталия передала письмо для Карла XII, в котором со­общила, что готовящаяся коалиция не опасна, что датча­не не посмеют нарушить мира, а Петр связан переговорами о мире с турками, а те мира не подпишут. Спуском флота Петр лишь насторожил англичан и голландцев, чьи послы в Константинополе и слышать не хотят о русских кораблях в Черном море. Польский посол Лещинский, смертельный враг Августа, уговаривает султана помочь Речи Посполитой добыть у русских Украину с Киевом и Полтавой. Попу­лярность короля Августа падает. Офицер на словах вместе с письмом передал Карлу, что датские войска перешли гол­штинскую границу.

Генералы Карла собрались посоветоваться. Сенат не хочет войны, предлагает вести переговоры о мире. Карл рассчитывает, что денег даст французский посол или Карл возьмет их у англичан. А дальнейшие военные расходы оплатит датский король. Лучше напасть первыми, ина­че державы заставят, хотя Карлу не страшны ни Август, ни Петр. Составили диспозицию шведских войск. Три со­единенных флота — шведский и англо-голландский взя­ли курс на Копенгаген, чтобы наказать датчан за веро­ломство.

Тульский кузнец Никита Демидов доложил Петру об обнаружении железных гор, меди, серебряной руды, гор­ного льна. Богатства лежат втуне, никто их не обрабатыва­ет. Петр наказывает Демидову лично заняться разработкой руд: к лету нужны чугунные ядра, железо.

Петр выжидал. Август влез в войну сгоряча. Он пере­дал, что шведы ворвались в Данию, и просил денег для раз­дачи панам. Но Петр не мог начать войну, пока крымский хан оставался угрозой.

Глава 4

Петр решает заключить мир с турками: уступить им все возможное, кроме Азова, а о Гробе Господнем и не поми­нать, чтобы не задирать католиков.

Отслужен молебен о даровании победы русскому ору­жию над супостатами. Объявлен царский указ: идти войной на свейские (шведские) города всем ратным людям.

Из Москвы войска уходили нарядные и гордые, а к шведским границам подползали грязные, усталые тол­пы. Трудов и тяготы было много, порядка мало.

Алексей Бровкин строго вел ротное хозяйство: солда­ты его были сыты, но баловства не спускал. Среди ночи сам проверял дозоры. Андрюшка Голиков служил у него теперь солдатом. Схваченный старец Нектарий убежал по дороге.

К войскам прибыл Петр. Он провел беседу с солдатами о необходимости отвоевать «бывшее отечество»: Ям-город, Иван-город (некогда твердыня Ивана Грозного), Нарву.

Разведчики соврали, что Нарву можно взять с налета. Но два года подготовки — и ничего не готово: в лагере бес­ порядок, гвалт, продовольствие гнилое. А Карл принудил датского Христиана к позорному миру, да еще контрибу­цию взыскал золотыми дублонами. Швед уже идет на Ригу. А если он разобьет там Августа, к ноябрю будет под Нарвой. Срочно нужны пушки, бомбы, ядра, продовольствие!

Зарядил дождь. Горячка уносила жизни десятков чело­век. Обозы подходили медленно: у мужиков уже ничего не осталось, брали у помещиков и в монастырях. Плохи были командиры: русские медлительные и бестолковые, ино­странцы — постоянно пьяные, били за все подряд.

С пятого по пятнадцатое ноября 1700 г. бомбили Нарву. Стен так и не проломили, города не подожгли, на штурм ге­нералы не шли. Половина орудия попорчена; пороху и бомб осталось мало, а пороховые обозы еще у Новгорода. Русские в клещах: с одной стороны подступающий Карл, с другой — крепостная артиллерия.

Петр заявил Меншикову, что Нарва — только начало. Начинать войну надо с обозов, с тыла, и ускакал в Новго­род, оставив войско герцогу фон Круи. Внезапно появив­шийся поручик Бориса Шереметьева Павел Ягужинский сообщил, что прибыли войска, бежавшие от шведов, из Пигаиок.

Колоннами подходили шведы. Начался бой на палиса­дах. Русские солдаты, ослепленные метелью и голодом, кри­чали: «Нас продали! Бей офицеров…» Центр русских сразу был прорван, но фланги (особенно правый, где находились лучшие полки — Семеновский и Преображенский) сража­лись с особым упорством. Однако опасность для шведов все увеличивалась: диспозиция Карла учла все, кроме бурана.

Герцог фон Круи, полковники Галларт и Блюмберг предпочли сами сдаться Карлу, нежели быть убитыми сво­ими же солдатами. Остальные восемьдесят командиров со­брались на совещание. Были посланы парламентеры к Кар­лу, но они наткнулись на своих солдат, были опознаны и убиты. К Карлу отправился Иван Бутурлин. Шведы, по­ломавшись для чести (они так же боялись завтрашнего дня, как и русские), разрешили русским перейти реку Нарову при оружии и со знаменами, но без пушек и обозов. За это в плен взяли генералов и старших офицеров.

Петр в Новгороде узнал о разгроме. О мире с Карлом не могло быть и речи. Теперь следовало укреплять Новго­род на деньги купцов. Всех монахов согнали на работы по строительству укреплений.

Князь-кесарь Ромодановский показал Петру потайную комнату, где хранились со времен Алексея Михайловича деньги и сокровища. Их Ромодановскому покойный царь завещал открыть наследникам только в случае крайней го­сударственной нужды.

Глава 5

В Европе над Петром посмеялись и скоро забыли. Умер испанский король, и Франция с Австрией начали сражаться за его наследство. Вмешались Англия и Голландия. В Ита­лии, Баварии и Фландрии на дорогах разбойничали шайки. В Венгрии и Савеннах вспыхнули мятежи. Решалось, кому владеть океанами. На Востоке дела шли сами по себе.

Карл собрал сильнейшую армию. Предстояло выбрать направление удара: пустынная Московия или — сердце Ев­ропы — Саксония? Карл жаждал славы второго Цезаря.

Сначала Карл разбил у Риги войска Августа — славней­ших в Европе солдат. Затем он устремился в погоню за Ав­густом. Началась охота короля за королем.

Петр провел зиму между Москвой, Новгородом и Во­ронежем (там строили корабли для черноморского флота). К новому году укрепили Новгород, Псков и Печерский мо­настырь. На севере укрепляли Холмогоры и Архангельск.

Все лето шли стычки передовых отрядов Шереметьева и шведов. В декабре 1701 г. Шереметьев решил напасть на шведский лагерь, расположившийся на зимних квартирах под Дерптом. Генерал Шлиппенбах едва не попал в плен. В Мо­скве по случаю первой победы устроили праздник. Шереме­тьеву присвоили небывалое звание генерала-фельдмаршала. Солдатам — участникам сражения выдано по серебряному ру­блю, впервые отчеканенному в Москве вместо прежних денег.

Через полгода Шереметьев отвоевал у шведов всю Ли­вонию, где целыми остались лишь Мариенбург, Нарва, Ре­вель и Рига. В Мариенбурге Шереметьев приметил ладную девушку Катерину и взял ее к себе экономкой.

Весной 1702 г. в Архангельск прибыли десять голланд­ских шлюзных мастеров. Вышневолоцким шлюзом долж­но было соединиться Каспийское море с Ладожским озе­ром, Ивановскими шлюзами — Ладожское озеро, все По­волжье — с Черным морем. В Ладожское озеро упирались все три великих пути от трех морей: Волга, Дон и Свирь. От четвертого — Балтийского моря — Ладогу отделял неболь­шой проток Нева, оберегаемый двумя крепостями. На овла­дение Невой с осени 1702 г. были обращены все усилия.

В Выгорецкой Даниловой обители молчальником в яме два года прожил старец Нектарий. Купец Андрей Денисов строго следил за его речами, чтобы не допустить больше людских гарей. Денисов направился к Петру, сообщил ему о добыче железных руд По берегам Онего-озера и предложил поставлять местное железо дешевле тульского. Одно усло­вие: оставить скитников жить своим уставом. Петр согла­сился — за двойной оклад со всего хозяйства.

После тринадцатичасового боя была взята крепость на острове посреди Невы Нотебург (бывший Орешек, выстро­енный новгородцами). Переименовали в Шлиссельбург — ключ-город.

Оступившись, утонул саксонский посланник Кенигсек. При нем обнаружили медальон с портретом Анны Монс с выцарапанным «любовь и верность» и пачку ее писем.

Петр вернулся в Москву. Его встретили торжественно, кричали «Виват!», купцы кидали шапки. Две недели пира закончились пожаром Москвы. Кремль сгорел дотла, едва спасли царевну Наталью и царевича Алексея. В народе это посчитали дурным знаком.

По случаю приезда из Голландии Гаврилы Бровкина (после окончания в Амстердаме навигационной школы) за столом собралась вся семья. Отсутствующая Александра жила теперь в Гааге (с посольством Матвеева), с мужем сни­мали дом. Василий стал совсем тихий, много читает, ездит на верфи и на биржу. Но Санька все равно мечтала о Пари­же. К Бровкиным заехал и Петр. Завел разговоры о строи­тельстве нового города — на Неве.

С Анной Монс Петр разорвал все отношения. Не зная о найденных письмах, Анхен врала, что медальон у нее был украден, но Петр был глух. Меншиков решил найти «мин херцу» новую подругу и заговорил про уведенную у Шере­метьева экономку. Петр заинтересовался.

Купечество просыпалось от дремы: ставили на Яузе и Москве-реке суконные, полотняные, шелковые заводские дворы, бумажные заведения, канатные сучильни. Собира­лись крепко осесть в Ингрии. Рабочих рук не хватало ни­где, брали даже колодников из тюрем.

Алексашка знакомит Петра с Катериной.

Кровавыми усилиями проход из Ладоги в открытое море был открыт. С востока потянулись бесчисленные обо­зы, толпы рабочих и колодников. Петр приказал Ромодановскому по всем городам, приказам и ратушам собрать во­ров и слать их сюда. Была заложена крепость о шести басти­онах, которую придумано было назвать Питербурх.