Кульминацией комедии является сцена вранья Хлестакова — явление VI действия третьего. Действие в явлении VI развивается с нарастающим напряжением. Для Хлестакова рассказ о жизни в столице — «самая лучшая и самая поэтическая минута в его жизни», по словам Гоголя. Желание сыграть роль повыше той, что у него в действительности, вызывает стремление предстать перед внимательно слушающими дамами и испуганными чиновниками то в одном, то в другом облике. Верхом его вранья служит сообщение о том, что его боится сам Государственный совет, что его «завтра же произведут в фельдмаршалы».
По мере того, как Хлестаков повышает занимаемые должности и свое положение в Петербурге, увеличивается страх слушающих его чиновников, о чем говорят ремарки Гоголя: «Городничий и прочие трясутся от страха», в конце сцены городничий, «подходя и трясясь всем телом, силится выговорить», но не может произнести ничего, кроме: «А ва-ва-ва…ва…»
Хотя явление VI третьего действия — кульминация комедии, в дальнейшем напряжение не спадает (это одна из особенностей композиции комедии) вплоть до первых явлений действия пятого (торжество городничего и его супруги). Развязка наступает только в явлении VIII.
Какое место в пьесе занимает сцена вранья? Какую роль пытается играть Хлестаков? Он играет ее случайно, по неожиданному капризу, или она выражает его мечты и тайные стремления? Попробуйте прочесть в лицах сцены, в которых все чиновники по очереди дают взятку Хлестакову.
В «Отрывке из письма, писанного автором, вскоре после первого представления «Ревизора» к одному литератору» Гоголь несколько раз повторяет фразу: «Неужели в самом деле не видно из самой роли, что такое Хлестаков?» Не один раз автор комедии отмечает, что Хлестаков «не лгун, он сам позабывает, что лжет, и уже сам почти верит тому, что говорит».
Обратимся к сцене вранья — центральной сцене третьего действия — и посмотрим, как раскрывается в ней Хлестаков.
Желание порисоваться перед Анной Андреевной вызывает его рассказ о жизни в Петербурге, о службе в департаменте, куда он только заходит, чтобы дать указания, о начальнике отделения, с которым он «на дружеской ноге» («Вы, может быть, думаете, что я только переписываю…»). Видя всеобщее внимание дам и перепуганных чиновников, ощущая их
почтение к себе как к важной особе, Хлестаков уже говорит, что приходит в данный момент ему в голову, остановиться он не может. Его стремление сыграть роль повыше той, которая уготована ему судьбой, заставляет его предстать перед чиновниками человеком, вращающимся в свете, завсегдатаем кулис, находящимся «на дружеской ноге» не только с начальником отделения, но и с Пушкиным, «большим оригиналом».
Вранье потому и опьяняет Хлестакова, что в вымышленном мире он перестает быть самим собой. «Обрываемый и обрезываемый доселе во всем… — пишет Гоголь, — он почувствовал простор и вдруг развернулся неожиданно для самого себя. нем все сюрприз и неожиданность… Он видит, что присутствующие с жадностью слушают его, ловят каждое слово и «сами кладут в рот» темы для разговоров (вспомните вопрос Анны Андреевны: «Так вы и пишете?.. Я думаю, с каким вкусом и великолепием даются балы…»). И слова самого Хлестакова: «У меня много есть сочинений… Уж и названий даже не помню…»; «У меня первый дом в Петербурге…» и т. д.
В «Замечаниях для господ актеров» Гоголь подчеркивает, что речь героя «отрывиста, слова вылетают из уст неожиданно, говорит и действует без всякого соображения». Отсюда и перескакивание с одной мысли на другую и незаконченные предложения: «На столе, например, арбуз в семьсот рублей… Я всякий день на балах…»; В передней, «когда я еще не проснулся: графы и князья толкутся и жужжат там…»; «Один раз я даже управлял департаментом… Меня сам Государственный совет боится… Я везде. Во дворец всякий день езжу…».
Хлестаков, пишет Гоголь, «лжет с чувством, в глазах его выражается наслаждение, получаемое от этого. Это вообще лучшая и самая поэтическая минута его жизни — почти род вдохновения».
Это ложь действительно бескорыстная, не преследующая никакой цели, кроме желания произвести впечатление на слушающих. Он лжет бесхитростно, и сам верит в то, что говорит.
Роль светского человека и государственного чиновника, который может «все сделать, все, все, все», Хлестаков играет не сознательно, а случайно, всему виной внимание к нему и все увеличивающийся испуг чиновников, но эта роль выражает мечты и, может быть, тайные стремления маленького чиновника для переписывания бумаг, «одного из тех людей, которых в канцеляриях называют пустейшими».