НРАВЫ И ОБЫЧАИ БОЕВОГО ТОВАРИЩЕСТВА (по повести Н. В. Гоголя «Тарас Бульба»)
В повести Н. В. Гоголя «Тарас Бульба» мастерски описаны нравы и обычаи славного запорожского казачества, этой «широкой, разгульной замашки русской природы».
Возникло казачество в XV веке, когда «вся южная первобытная Россия, оставленная своими князьями, была опустошена, выжжена дотла неукротимыми набегами монгольских хищников; когда, лишившись дома и кровли, стал здесь отважен человек».
Сечь представляла собой необыкновенное явление: «Это было какое-то беспрерывное пиршество, бал, начавшийся шумно и потерявший конец свой». Некоторая часть запорожцев занималась ремеслом, торговлей, но большая часть гуляла с утра до вечера, пока еще в карманах оставались деньги: «Веселость была пьяна, шумна, но при всем том это не был черный кабак; … это был тесный круг школьных товарищей». Запорожцы не утруждали себя долгими военными упражнениями. Иногда выступали в степи для стрельбы всевозможных степных птиц, оленей и коз или же выходили на озера, реки «закидать неводы и сети и тащить богатые тони на продовольствие всего своего куреня». Новичок торжественно принимался в казацкие круги, если переплывал Днепр против течения. Главной школой для них были набеги и походы.
Женская нога никогда не ступала на территорию Сечи. Таким был закон. Если бы кто-то нарушил закон и привел сюда женщину, его бы нещадно покарали. То, что позволительно было казаку за границами Сечи, тут не разрешалось. Раз и навсегда установленные товариществом правила оставались неизменными на протяжении всего существования Сечи. Точно так же строго наказывался проворовавшийся казак: «его, как бесчестного, привязывали к позорному столбу и клали возле него дубину, которой всякий проходящий обязан был нанести ему удар, пока таким образом не забивали его насмерть». Но суровее всего запорожцы наказывали убийц: вырывали яму, опускали туда живого убийцу, а сверху ставили гроб с телом убитого. Потом обоих засыпали землей.
Никогда никто не спрашивал у того, кто впервые пришел на Сечь, откуда он, как его зовут, что привело его. Церемония приветствия была легка и проста: «Пришедший являлся только к кошевому, который обыкновенно говорил: «Здравствуй! Что, во Христа веруешь?» — «Верую!» — «И в церковь ходишь?» — «Хожу». — «А ну, перекрестись!» Пришедший крестился. «Ну, хорошо», — отвечал кошевой». Церемония заканчивалась, а новичок отправлялся в курень, который выбирал по своему усмотрению. Слово «курень» употребляется в повести в двух значениях. Первое — помещение, в котором жили запорожцы, второе — военная единица. На момент, когда приехал Бульба с сыновьями, Сечь состояла из шестидесяти куреней, «которые походили на отдельные, независимые республики». Нередко курени дрались между собой: «Курени покрывали площадь и кулаками ломали друг другу бока, пока одни не пересиливали наконец и не брали верх, и тогда начиналась гульня». В руках у куренного атамана, которого называли батьком, были на сохранении деньги, одежда, топливо.
Но власть в Сечи невозможно было удержать в руках надолго. Если, например, кошевой начинал вызывать недоверие большинства, он переизбирался. Процедура переизбрания была довольно проста. Под гром литавр казаки собирались на площади в кружок. Обязательным было присутствие старшины: кошевого с палицей в руке, судьи с восковой печатью, писаря с чернильницей и есаула с жезлом. Казаки приказывали тут же отдать им палицу — знак достоинства кошевого.
Затем предлагались новые кандидатуры. Все кандидаты, услышав свое имя, тотчас же выходили из толпы, чтобы никто не подумал, будто бы они помогали личным участием в избрании. Новоизбранному кошевому вручалась палица. По обычаю, необходимо было трижды отказаться от этой чести, и только потом взять палицу. Четверо «самых старых, седоусых и седочупрынных козаков» должны были положить на голову новоизбранному землю, на что тот должен был благодарить товарищей за оказанную честь. Шумное избрание обычно заканчивалось всеобщим ликованием, весельем и гуляньем.
Обычаи запорожцев удивительны, поступки обдуманны и хитры, а язык и выдумки остры и большей частью похожи на насмешку, издевательство. Этой чертой запорожцев можно объяснить и удивительные прозвища, которые они давали своим товарищам: Козолуп, Долото, Кирдюг, Густый, Ремень, Бородавка, Пидсыток и т. д. Запорожец мог посмеяться над смертью, врагами, над самим собой. И это был смех свободного человека, ибо рабы, как известно, не очень любят смеяться.
Между тем существовали понятия, над которыми запорожцы никогда не насмехались. Это христианская вера (вспомним, как Сечь принимала новичков), это уважение к своим боевым товарищам, достигшим зрелого возраста. Старых седых казаков в Запорожье всегда было мало, большинство витязей гибли в молодом возрасте в пылу битв: «Слишком старых не было на Сечи, ибо никто из запорожцев не умирал своею смертью». Интересуясь судьбой товарищей, Бульба слышал в ответ, «что Бородавка повешен в Толопане, что в Колопера содрали кожу под Кизикерменом, что Пидсыткова голова посолена в бочке и отправлена в самый Царьград». Без старых опытных казаков не обходилось ни одно казацкое собрание, их слово становилось решающим во многих спорных вопросах.
Таковы были обычаи и нравы запорожских казаков — этих сильных, мужественных, бесшабашных, бесстрашных людей, прекрасно изображенные в повести Н. Гоголя «Тарас Бульба».