АБСУРД ОБРАТНОЙ СИЛЫ НЕ ИМЕЕТ. КАФКА
Мир враждебен человеку — эту убежденность писателя, выраженную в его творчестве в первой трети XX века, подняла на щит мировая литература после Второй мировой войны. Скромный и тихий человек в жизни, Франц Кафка даже не мог предположить той славы, которая найдет его через несколько десятков лет после смерти, тем более что, умирая, завещал уничтожить все свои рукописи. К счастью для культуры, его душеприказчик Макс Брод не выполнил последней воли друга. К несчастью для человечества, абсурд бытия, обнаруженный писателем в самом средоточии обыденной жизни, оказался реальным и неискоренимым.
Импульс развития действия одной из самых знаменитых новелл Франца Кафки «Превращение» неожиданный: проснувшийся утром мелкий коммивояжер Грегор Замза внезапно обнаруживает, что превратился в жука. В реалистически выстроенных декорациях повествования — типичная уютная квартира, типичная добропорядочная семья, в которой старший сын ежедневно ездит на службу, обеспечивая стабильный уровень жизни всех домочадцев, — этот мистико-фантастический элемент выглядит чужеродным и странным. И если сначала как самому герою, так и читателю кажется, что это «недоразумение» вот- вот прояснится и в итоге всех ожидает счастливый финал, то по ходу развертывания сюжета становится очевидным: произошедшее превращение не имеет обратной силы. Безысходность положения героя усиливается целой вереницей обстоятельств. Во-первых, время начала действия — утро. Это тот период суток, когда человек традиционно открыт для новых (и традиционно прекрасных!) свершений. На этом эмоциональном фоне «фантастический» обман, который предлагает герою мироздание, выглядит чудовищным. Во-вторых, поведение домашних, которые сначала пугаются произошедшей с героем перемены, затем по нарастающей раздражаются и в итоге вовсе желают его скорейшей смерти, с трагической неизбежностью оттеняет глобальную проблему современной семьи: добропорядочность отношений — это лишь внешняя сторона медали; на самом деле все внутрисемейные связи, которые могут держаться единственно любовью, давно разрушены. Особенно в этом смысле красноречивы предметные детали, характеризующие теплый и солнечный вагон поезда, в котором освободившаяся от гнета превращенного сына семья чувствует себя комфортно и радостно, переезжая на новое место жительства. И, наконец, путь внутренних изменений самого героя, который, лишь утратив человеческий облик, приобретает столь никчемное, как ему прежде казалось (да он и не задумывался об этом в строгой суете ежедневной рутины!), знание о нематериальном смысле жизни, о непреходящей ценности искренности и любви. Дефицит этих последних в современном мире и высвечивает Франц Кафка, намекая читателю, что тот уже сегодня подошел к пограничной черте, которой заканчивается возможность бездумной траты человеком драгоценных мгновений своей жизни и начинается абсурд в действии.
В романе «Процесс» этот рубикон уже перейден. Герой — служащий Йозеф К. — просыпается утром и узнает, что арестован и подлежит суду за неизвестное преступление. Все дальнейшие действия персонажа, все его попытки доказать собственную невиновность и непричастность к неизвестному нарушению неизвестного закона абсолютно бесплодны. Будничная и четко регламентированная жизнь казенных учреждений, за закрытыми дверями которых решается судьба человека, постепенно поднимает градус кипения зловещей безысходности. Становится очевидным, что герой изначально обречен, и абсурдная невозможность доказать свое право на жизнь перед обезличенным лицом системы — это закономерный результат абсолютной упорядоченности в устройстве мира, при которой материальная оболочка бесповоротно узурпировала функции смыслового наполнения всех сфер жизни современного человека.
Неудивительно, что в неоконченном романе «Замок» художественное пространство становится практически условным. Закономерно, что и персонаж К., вынужденный действовать (вернее, существовать!) в этом условном мире, утрачивает остатки имени и называется лишь одним символом. Неизбежное обезличивание человека под напором абсурдной системы, противопоставление одинокого и беспомощного героя неприступной «махине» зловещего Замка усугубляется нарочитой замедленностью действия и преднамеренным нарушением любых логических построений, тщетность которых на разных стилевых уровнях подчеркивается автором романа.
«Громкозвучные трубы Пустоты» — такую запись делает в своем дневнике Франц Кафка еще в 1916-м (в этом же году было написано «Превращение»), предостерегая человека современного о грозящей ему опасности тотального внутреннего опустошения и, как показало время, предугадывая духовный облик человека будущего на фоне абсурда сотворенного.