Есть у Н.А. Некрасова в произведении и оригинальные поэтичные находки в области изобразительно-выразительных средств языка («…облака дождливые, Как дойные коровушки, Идут по небесам», «Земля не одевается Зеленым ярким бархатом И, как мертвец без савана, лежит под небом пасмурным Печальна и нага»),
На народные житье на Руси проливает свет сцена ярмарки в богатом торговом селе Кузьминском. Везде — грязь. Примечательна одна деталь: «Дом с надписью: училище, Пустой, забитый наглухо. Изба в одно окошечко, с изображеньем фельдшера. Пускающего кровь». О народном образовании и здравоохранении в государстве никто не печется. Н.А. Некрасов рисует пестро одетую крестьянскую толпу. Вроде бы от этой картины должно быть праздничное настроение. Однако сквозь эту обстановку нарядности и кажущегося благополучия явственно проглядывает темное крестьянское самосознание. Злющая старообрядка со злобой угрожает народу голодом, видя модные наряды, так как, по ее мнению, ситцы красные собачьей кровью крашены. Сетуя на необразованность мужиков, Н.А. Некрасов с надеждой восклицает: «Эх! эх! придет ли времечко, Когда (приди, желанное!..) Дадут понять крестьянину, Что розь портрет портретику, Что книга книге розь? Когда мужик не Блюхера И не милорда глупого — Белинского и Гоголя С базара понесет?»
Ярмарочное веселье заканчивается пьянством и драками. Из рассказов баб читатель узнает, что многим из них дома тошно, как на каторге. С одной стороны, автору обидно смотреть на это беспробудное пьянство, а с другой — он понимает, что лучше уж пусть мужики пьют и забываются между часами тягостного труда, чем понимают, куда уходят плоды их работы: «А чуть работа кончена. Гляди, стоят три дольщика: Бог, царь и господин!»
Из рассказа о Якиме Нагом мы узнаем о судьбе людей, которые пытаются отстаивать свои права: «Яким, старик убогонькой, живал когда-то в Питере, Да угодил в тюрьму: С купцом тягаться вздумалось! Как липочка ободранный. Вернулся он на родину И за соху взялся». Спасая картины, Яким во время пожара потерял деньги: сохранение духовности, искусство для него выше, чем бытовое.
В ходе развития сюжета поэмы читатель узнает о социальном неравенстве и социальных предрассудках, которые Н.А. Некрасов беспощадно бичует и высмеивает. «У князя Переметьева Я был любимый раб. Жена — раба любимая, А дочка вместе с барышней Училась и французскому, И всяким языкам. Садиться позволялось ей В присутствии княжны…»,
— заявляет дворовый.
Самым забавным в его монологе является то, что он считает, что болен почетной болезнью — подагрой. Даже болезни в России разделены по классам: мужики хворают хрипотой и грыжею, а привилегированные классы подагрой. Дворянской болезнь считается потому, что, чтобы получить ее, нужно пить дорогие вина: «Шампанское, бургонское, Токайское, венгенское Лет тридцать надо пить…». С восхищением пишет поэт о подвиге мужика Ермила Гирина, который держал сиротскую мельницу. Мельницу выставили на торги. Ермил стал за нее торговаться с самим купцом Алтынниковым. Денег у Гирина не хватало, на базарной площади крестьяне дали ему в долг. Вернув деньги, Ермил обнаружил, что у него остался рубль. Тогда мужик отдал его слепым: чужого ему не нужно. Безукоризненная честность Ермила становится достойным ответом на то доверие, которое оказал ему народ, собрав для него деньги: «Наклали шляпу полную Целковиков, лобанчиков, Прожженной, битой, трепаной Крестьянской ассигнации. Ермило брал — не брезговал И медным пятаком. Еще бы стал он брезговать, Когда тут попадалася Иная гривна медная Дороже ста рублей!»
Ермил работал писарем в конторе, охотно помогал крестьянам писать челобитные. За это его выбрали бурмистром. Работал он исправно: «В семь лет мирской копеечки Под ноготь не зажал, В семь лет не тронул правого, Не попустил виновному, Душой не покривил…».
Единственное прегрешение его состояло в том, что он повыгородил от рекрутчины своего меньшого брата Митрия. Да потом замучила его совесть. Сначала хотел Ермил повеситься, потом сам просил его судить. Наложили на него штраф: «Штрафные деньги рекруту, Часть небольшая Власьевне, часть миру на вино…». Наконец, в рассказ о Ермиле Гирине вступает седовласый поп, который подчеркивает, что почет, который имел Гирин, куплен не страхом и деньгами, а «строгой правдою, Умом и добротой!» Так вырисовывается в поэме образ народного заступника — человека честного и порядочного. Однако в итоге выясняется, что Ермил после народного бунта сидит в остроге. Важную содержательную функцию в поэме «Кому на Руси жить хорошо» играют фамилии: Гирин звучит веско и надежно, а вот фамилии помещиков (Обрубков, Оболт-Оболдуев) свидетельствуют об их ограниченности и несостоятельности поддержать русский народ.
Помещик на Руси тоже, как оказывается, не чувствует себя счастливым. Когда Оболт-Оболдуев рассказывает о своем родовом дереве, мы узнаем, что подвиги, которые совершили его предки, едва ли можно назвать таковыми. Один из них получил грамоту за то, что тешил государыню в день царских именин. А князь Щепин с Васькой Гусевым вообще были преступниками: пытались поджечь Москву и ограбить казну. Описывает Н.А. Некрасов и ту часть жизни помещиков, которая составляет былую красоту помещичьих домов с оранжереями, китайскими беседками и английскими парками, традиции псовой охоты. Однако все это осталось в прошлом: «Ой ты, охота псовая! Забудут все помещики. Но ты, исконно русская Потеха! Не забудешься Ни во веки веков! Не о себе печалимся, Нам жаль, что ты, Русь-матушка. С охотою утратила свой рыцарский, воинственный, величественный вид!»
Оболт-Оболдуев тоскует о времени крепостничества, вспоминая, как несли ему и его семье сверх барщины гостинцы добровольные. Н.А. Некрасов показывает, что помещики оказались в непростом положении: они привыкли жить чужим трудом и не умеют ничего делать.
Об этом рассказывает Оболт-Оболдуев в своей исповеди: «Трудись! Кому вы вздумали Читать такую проповедь? Я не крестьянин-лапотник — Я божиею милостью Российский дворянин! Россия — не неметчина, Нам чувства деликатные, Нам гордость внушена! Сословья благородные У нас труду не учатся. У нас чиновник плохонький И тот полов не выметет, Не станет печь топить… Скажу я вам, не хвастая, Живу почти безвыездно В деревне сорок лет, А от ржаного колоса Не отличу ячменного, А мне поют: «Трудись!»