«Тоска по родине. Давно…» (1934)
В стихотворении отражена трагичность мироощущения поэтессы, обреченной на странничество вдали от родины, дисгармонию ее внутреннего состояния и окружающей жизни. Поэтесса постоянно повторяет: «все равно», «все едино»: ни с кем нет душевного родства, ни к чему нет привязанности: «Всяк дом мне чужд, всяк храм мне пуст», нет родины: «Тоска по родине! Давно разоблаченная морока!» С понятием родины связаны постоянно повторяющиеся однокоренные слова: роднее, родившаяся (душа), родимого (пятна). Для усиления ощущения чужбины Цветаева использует антонимы: родина — «дом… как госпиталь или
казарма», родной язык — «безразлично — на каком непонимаемой быть встречным!» Душа — «родившаяся где-то» вне времени и пространства, оторвана от родины:
Так край меня не уберег
Мой, что и самый зоркий сыщик
Вдоль всей души, всей — поперек!
Родимого пятна не сыщет!
Монолог лирической героини очень экспрессивен. Синтаксически — семь восклицательных знаков, на десять четверостиший — семнадцать тире, излюбленного знака Цветаевой, в смысловом отношении самого выразительного в русском языке. С ним сравнимо разве что многоточие — и его роль в конце предложения:
Но если по дороге — куст Встает, особенно — рябина…
Героиня неразрывно связана с родной землей: рябина у Цветаевой — символ России.
Ритм стихотворения передает биение горячего, страстного сердца — особый, цветаевский ритм, не мерный. Нарочитая шероховатость рифмы передает искренность сиюминутной порывистой речи. Сравнения, которые Цветаева использует в стихотворении, наводят на одну и ту же мысль — неодолимое одиночество, неизбывная оторванность героини от родной земли: «…ощетиниваться пленным львом», «камчатским медведем без льдины», «бревно, оставшееся от аллеи».
Все строки стихотворения, кроме последних двух, вновь и вновь утверждают отторженность героини, тогда как в финальных строках тоска по родине, объявленная лишь «разоблаченной морокой», позволяет прочувствовать всю боль переживаний самой Цветаевой.