С КЕМ ВОЕВАЛ ПОРУЧИК ЛЕРМОНТОВ
И какую бурю искал все время этот мятежный поэт, родившийся, как говорится, с серебряной ложкой во рту? Отпрыск старинной дворянской фамилии, родня по бабушке чуть ли не самому императору, мальчик, к ногам которого были брошены все сокровища мира, — чего ему не хватало? Струя светлей лазури за окошком, луч солнца золотой на книжной странице… И — никакого покоя.
Тревога, рожденная счастьем, счастье, рожденное бурей.
Трудное, больное, кровавое счастье, такое, которое испытывал Мцыри, разрывающий пасть барсу. Одинокий мальчишка, который вырвался неведомо куда неведомо зачем, счастливый осознанием собственной силы и всемогущества. Разве можно почувствовать себя сильным, отсиживаясь за толстыми стенами монастыря, поедая пустую похлебку братьев-монахов, уповая на Господа и смиренно встречая новый день? Нет! Выбраться за стены, оказаться один на один с неизведанным, бороться, победить — и умереть, почувствовав жизнь на вкус.
Недоступное, ускользающее счастье, такое, которое искал Печорин, убегая из уютных петербургских гостиных, слоняясь по окраинам Тамани, отвергая любовь Мери и спуская курок на дуэли с Грушницким… Нет счастья в том, что дается человеку просто так, — но как же трудно взять его самому там, где за счастье режут кинжалами, где за своей судьбой крадутся на утлой лодчонке мимо погранпостов…
Страстное, громкое, небывалое счастье, которого так не хватало Арбенину, что он был вынужден оклеветать сам перед собой послушную, тихую, идеальную жену, должен был придумать ей дикую страсть.
Счастье Демона, отверженного, потому что не хотел он тишины и покоя безмятежного Рая, а жаждал мук и борений Ада, хотел победить неизвестно что и непонятно как, хотел сражаться, проигрывать, побеждать, падать в прах и возрождаться из пепла, соблазнять и быть соблазненным, страдать и приносить страдания, и тогда только, стертыми в кровь изможденными руками, хотел взять свой Рай из рук Всевышнего…
А только таким, как он, Рая не полагается.
Всю свою недолгую жизнь Лермонтов пытался завоевать то, что было дано ему от рождения. Отстоять то, на что никто не покушался. Защитить то, чему ничто не угрожало. Он боролся с собственным наследным счастьем так страстно и так беспощадно, так искренно и так самозабвенно, с той же силой, с которой каждый из нас в молодости сражается с тишиной и покоем родительской квартиры, с маминой мудростью и папиной осторожностью, с бабушкиными и дедушкиными советами. Он воевал сам с собой — за право считаться Человеком.
И — победил.