Можно ли редактировать ИСТОРИЮ!
(СОЧИНЕНИЕ-АНАЛИЗ ИСТОРИЧЕСКОЙ ТРАДИЦИИ В ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЕ)
Вопрос о редактировании истории может показаться надуманным. Ведь редактировать — это значит проверять и исправлять, подвергать окончательной литературной обработке какой-то текст. Само слово «редактировать» происходит от латинского redactus — приведенный в порядок. И если редактирование в таком понимании вполне приемлемо, скажем, для журналистики, то как можно приводить в порядок историю, не знающую сослагательного наклонения?
Оказывается, историю, события исторического прошлого можно редактировать. И примеров тому предостаточно. Стоит вспомнить хотя бы такой факт. Памятник древнерусской литературы, известный нам под названием «Повесть временных лет», создавался на протяжении нескольких поколений. Предполагается, что его первым составителем был монах Никон, которого впоследствии стали называть Никоном Великим. После смерти Никона летопись продолжил игумен Иван, который гневно осуждал междоусобицы между внуками Ярослава Мудрого, за что и был заточен в темницу в Турове.
Составление нового свода летописи было поручено монаху Нестору. С этого времени «Повесть временных лет» получает статус государственного документа первостепенной важности. Нестор писал при внуке Ярослава Мудрого Ярополке Изяславиче и довел ее до 1110 г. Но как только престол в Киеве занял Владимир Мономах, летопись подверглась значительной переработке. Мономах доверил работу по редактированию летописи монаху Выдубицкого монастыря Сильвестру, который закончил ее в 1116 г. Но она не удовлетворила Мономаха. За новым редактированием великий князь поручил проследить своему сыну Мстиславу. Эта редакция закончилась в 1118 г., и в ней все было поставлено с ног на голову. Мстислав был в то время наместником в Новгороде, а потому местом зарождения русской государственности становится Новгород. Так в летописи возникла идея о призвании варяг. Она наверняка импонировала Мстиславу — внуку английского и зятю шведского королей.
Знала редактирование и русская литература нового времени. Сравним, например, отношение к истории и ее движущим силам двух великих классиков XIX века — А. Пушкина и Л. Толстого. В 1826 г. после разговора с А. Пушкиным император Николай I сказал графу Блудову: «Сегодня утром я беседовал с самым замечательным человеком России». Тот же император сделал поэта историографом империи. А. Пушкин имел возможность работать с документами петровской, елизаветинской и екатерининской эпох. Так на свет появились «Медный Всадник», «Полтава», «Капитанская дочка», «Дубровский» и другие замечательные произведения. Мы привыкли говорить, что главной заслугой А. Пушкина является то, что в своих произведениях он показал народ как силу, определяющую историческую судьбу нации. Но во многих стихах, поэта первобытный человек противопоставляется современной культуре. Той же современной культуре, основанной на власти черни и демократическом понятии равенства и большинства голосов, противопоставляет он самовластную волю единого творца или разрушителя, пророка или героя.
В стихотворении «Чернь» А. Пушкин до конца остается врагом черни, рыцарем духовного аристократизма.
Для Пушкина дух корысти и пошлость толпы тем опасны, что из низших общественных слоев они могут проникнуть в высшие духовные области: нравственность, философию, религию, поэзию. Это чревато тем, что и нравственность, и философия, и религия, и поэзия будут низведены до уровня черни, превратятся в умеренную и полезную добродетель, в печной горшок, в благотворительность для успокоения буржуазной совести. (Впрочем, так оно и случилось в российской истории всего через несколько десятилетий после Пушкина. В стихотворении Н. Некрасова «Железная дорога» есть строки, где печной горшок ставится на один уровень с произведением искусства: «…Или для вас Аполлон Бельведерский хуже печного горшка?»)
Совсем иного взгляда на причины исторических событий придерживается Л. Толстой в романе «Война и мир». Здесь есть рассуждения о движущих силах истории, о движении народов с запада на восток и в обратном направлении и о той силе, которая производит подобные движения, о значении власти, о свободе воли и т.д. И среди всего этого множества едва ли не самым основным вопросом для Л. Толстого является вопрос о роли личности в истории. Писатель рассматривает этот вопрос в тесном единстве с другими историческими темами — о влиянии исторических событий на личность и возможностях личности влиять на исторические события, о случае и гении.
При оценке роли личности в истории Л. Толстой исходит из собственного понимания исторического развития, которое он воспринимает как стихийный процесс. Он считает, что все события «определены предвечно» и совершенно не зависят от воли и желания отдельного человека. Писатель придерживается того мнения, что законы истории непознаваемы разумом и действуют механически, а человек бессилен что-либо сделать или как-то повлиять на историю.
Приведенных примеров, как мне кажется, вполне достаточно для того, чтобы дать положительный ответ на вопрос о возможности редактирования истории. Другое дело — нужно ли это делать? На мой взгляд, отечественная история последних двух столетий убедительно показала, что редактирование прошлого может привести к самым печальным последствиям. Перефразируя французского скульптора О. Родена, хочется сказать: давайте не будем редактировать прошлое, если мы в ответе за наше будущее и будущее наших потомков не на словах, а на деле.