«Русский бунт» в изображении А. С. Пушкина.
(По роману «Капитанская дочка»)
Замечательному русскому поэту второй половины двадцатого столетия Давиду Самойлову принадлежит следующая стихотворная строчка: «Мужицкий бунт — начало русской прозы». Самойлов был большим знатоком пушкинского творчества и подметил характерную для отечественной классики особенность, заключающуюся в том, что прозаики золотого века русской литературы обращались в своих произведениях прежде всего к изображению социальных основ народной жизни. Народ и власть, взаимоотношения различных классов и сословий российского общества, противоречия между ними, приводящие к кровавым противостояниям, — вот проблемы, волновавшие русских прозаиков. У истоков этого направления отечественной словесности стоял Александр Сергеевич Пушкин, ярким подтверждением чему стали его знаменитые романы «Дубровский» и «Капитанская дочка».
В 1821 году Пушкин формулирует для себя основные принципы своего понимания прозаического повествования: «Точность и краткость — вот первые достоинства прозы. Она требует мыслей и мыслей — без них блестящие выражения ни к чему не служат». После завершения «Повестей покойного Ивана Петровича Белкина» — первого своего прозаического опыта, он задумывает широкое историческое полотно — роман из эпохи пугачевщины. Занимаясь сбором материалов для этого произведения, он параллельно начинает писать другой роман — «Дубровский». Самыми впечатляющими страницами романа «Дубровский» оказались те, на которых автор изображает сцены мужицкого бунта. Образ Архипа-кузнеца, поднявшего топор на своих притеснителей, наполнен символическим смыслом: вот что ждет власть предержащих, если они не перестроят общественные отношения на основах социальной справедливости.
Еще шире развернуты зловещие картины русского бунта в романе «Капитанская дочка», по праву считающемся вершиной пушкинской прозы. Произведение о пугачевщине Пушкин пишет на основе собранных им богатейших материалов. Это не только исторические документы, но и устные предания, услышанные от людей, живущих в тех местах, где происходили печально памятные кровавые события. Поэтому и получился таким достоверным образ крестьянского вождя, выдававшего себя за царя Петра Третьего, а на самом деле беглого донского казака Емельяна Пугачева.
Наряду с документальными, в романе «Капитанская дочка» видны и фольклорные корни образа героя-бунтовщика. При всей исторической точности повествования в сюжете угадываются черты народной волшебной сказки. Такой сказочного происхождения деталью становится совершенно реальный заячий тулупчик, которым Петруша Гринев наделил выручившего его в буран «вожатого». И бескорыстно сделанное им добро откликается той добротой, которую проявляет преобразившийся в грозного разбойника «вожатый», спасающий жизнь героя в самых безвыходных ситуациях.
Авторская позиция в трактовке образа Пугачева неоднозначна. С одной стороны, Пушкин разделяет точку зрения своего молодого героя — дворянина Петруши Гринева, смело противопоставляющего требованиям бунтовщиков понятия чести и долга. С другой стороны, отношение автора к самозванцу не лишено сочувствия и симпатии.
«Странная дружба», соединившая дворянина Петра Гринева и вождя крестьянского восстания Емельяна Пугачева, несет в себе глубокий идейный смысл, который стремится донести до читателей автор. Это идея единства нации, примирения между враждующими общественными слоями. Стоящие по разные стороны баррикад герои «Капитанской дочки» сумели найти общий язык, проникнуться друг к другу чисто человеческой симпатией. Они почувствовали, при всей противоположности классовых интересов, коренное духовное родство: ведь оба они русские люди. К единству русской нации призывает Пушкин в своем произведении.
В романе «Капитанская дочка» мы встречаем и предостережение будущим поколениям России: «Не приведи Бог видеть русский бунт — бессмысленный и беспощадный. Те, которые замышляют у нас невозможные перевороты, или молоды и не знают нашего народа, или уж люди жестокосердые, коим чужая головушка полушка, да и своя шейка копейка». Опыт русских революций двадцатого века подтвердил пророческую сущность слов великого русского поэта.