ЧЕМ ИНТЕРЕСЕН ПОЭТ ВЛАДИМИР МАЯКОВСКИЙ
Именно так он начал свою автобиографию: «Я — поэт. Этим и интересен». Действительно, в то время — время, когда поэтов носили на руках, слушали в тысячных залах, разрывали между лагерями в политических распрях и по-настоящему убивали всего-то за написанные пару строк — быть поэтом было как минимум интересно. Но Маяковский перешагнул свое время и стал интересен «векам, истории и мирозданью». Чем? Не каждый ценитель Маяковского сможет ответить на этот вопрос.
Конечно, существуют общепризнанные заслуги Маяковского перед мировой литературой:
- революционная реформа стихосложения, «разметавшая», по выражению Пабло Неруды, прежние рифмы и строчки, введение и разработка в поэзии тонического акцентного стиха, приближение размера стиха к разговорной речи (и более того, по замечанию Марины Цветаевой, — к «сердцебиению связанного человека»);
- расширение способов и вариантов рифмовки (у Маяковского — самая богатая и разнообразная рифма в русской литературе);
- изменение поэтического отношения к слову: от «слова-цифры», обозначающего то, что оно обозначает согласно словарной статье, к «слову-символу», имеющему несколько значений и еще больше — подтекстов; теперь слово лишено своей традиционной «описательной» функции и снабжено функцией транслирующей: детский опыт, подсознательные реакции, тайные желания, невысказанные мечты;небывалая сила лирической искренности и интимной открытости: для лирического героя поэзии Маяковского не существует ни запретных тем, ни недоступных мыслей;
- мощный гуманистический посыл каждого стихотворения Маяковского, пронизанного болью и страданием за человечное в человеке, концентрированное, даже агрессивное в своей небывалой концентрации человеколюбие, не призывающее — требующее счастья для каждого и немедленно.
Но ведь любим-то мы поэтов не за заслуги.
Читаем поэта не потому, что он что-то там открыл, где-то там реформировал или как-то там обозначил.
А потому, что, например, он удивительно точно, непонятно как и где найденными словами описал наше личное вселенское одиночество в безответной любви:
Пойду, любовищу мою волоча,
В какой ночи, бредовой, недужной,
Какими Голиафами я зачат,
Такой большой и такой ненужный…
Или потому, наверное, что единственный смог утешить, когда сердце разрывалось и готово было лопнуть:
Лошадь, не надо.
Лошадь, слушайте —
чего вы думаете, что вы их плоше?
Деточка,
все мы немножко лошади,
каждый из нас по-своему лошадь.
Или еще оттого, может быть, что угадал и подарил формулу настоящей любви:
Любовь — это с простынь, бессонницей рваных, Срываться, ревнуя к Копернику,
Его, а не мужа Марьи Иванны Считая своим соперником!
А может статься, даже — ну мало ли чем может быть интересен поэт! — он дорог нам своей заразительной са- моиронией, смешанной со снисходительной и искренней любовью к себе, беспутному: «Исписал банальным и рев- плаксивым целую тетрадку. Спасибо надзирателям — при выходе отобрали. А то б еще напечатал! Отчитав современность, обрушился на классиков. Байрон, Шекспир, Толстой. Последняя книга — «Анна Каренина». Не дочитал. Ночью вызвали «с вещами по городу». Так и не знаю, чем у них там, у Карениных, история кончилась».
Начнешь читать Маяковского с любой страницы —- и не оторвешься: интересно, черт побери! И как его втянуло в Революцию, и как вытолкнуло оттуда, и почему не брезговал рекламу сочинять, и как рисовать начал, и чем его Брик приворожила, и почему в Америку не уехал, и как непонимание и клевету вытерпел, и почему все-таки пустил себе пулю в сердце, этот большой, сильный, смелый, искренний человек…
Потрясающе интересен как поэт Владимир Маяковский.
И сколько ни читай — не перестает быть интересен.