СЛЕЗА И УЛЫБКА ХАЛИЛЯ ДЖЕБРАНА
Его судьба была судьбой романтического героя: любимый сын харизматичной матери, первенец слабовольного и бестолкового отца, дитя природы — кедровые леса Северного Ливана, горные тропки и деревянные храмы христианских общин — Халиль Джебран с раннего детства был болезненно увлечен красотой и несовершенством мира. Мальчику казалось: достаточно одного, пусть невыносимо трудного, усилия — и жизнь станет невыразимо прекрасной, такой, какой она должна быть. Но судьба романтического героя всегда трагична — потому что такое усилие никогда не проходит для человека бесследно.
Поиски идеального мира были семейной заботой Джебранов: отец и^кал его на «большой дороге» и в конце концов угодил в тюрьму, мать, собрав в кулак волю и в узелок последние деньги, вывезла семью в Америку. Это было самое начало XX века: в Америку съезжались отчаянные романтики со всего света. Бедный квартал Бостона мало походил на идеал: безработица, голод, нищета. Вдруг кто-то замечает, что двенадцатилетний Халиль постоянно что-то рисует. Рисунки показывают преподавателям благотворительной школы для детей эмигрантов — и вскоре мальчик рисует уже для обложек бостонских журналов. Оказывается, Халиль гениален. Мать в ужасе. Она умоляет сына вернуться в Бейрут и получить там приличное образование — невесть что сделает с ее мальчиком американская слава.
Джебран возвращается на родину и, тратя заработанные художествами деньги, поступает в престижную школу «Мадрасат Аль-Хикма»: религия, священные тексты, этикет. Но юноше уже мало классической арабской мудрости: он самостоятельно изучает французский, серьезно увлекается философиеи, по-прежнему рисует, начинает писать. Ему, хлебнувшему западной свободы, хочется свободы и для Родины.
Но личное счастье ускользает с немыслимой быстротой. Из Америки приходят страшные вести: у матери — рак, у брата и сестры — опасная для жизни инфекция. Халиль мчится в Бостон. К сожалению, затем только, чтобы похоронить сначала сестру, за ней брата, а потом и мать.
Чтобы выплеснуть невыносимую боль, он начинает писать.
Бостонская интеллигенция по-прежнему очарована Джебраном-художником, поэтому и литературные его опыты встречают шумно: он немедленно начинает публиковаться. Романтическое горение, романтический бунт, который европейская литература пережила еще сто лет назад, а ливанская — переживать и не начинала, выплескивается со страниц поэм Джебрана кипящей лавой. Его читает Америка, его читает Сирия, его читают Египет и Ливан — огненные строки, написанные горящим сердцем. «Слеза и улыбка», «Предтеча», «Буря» — как много нового открывает западному читателю Древний Восток в строках запоздавшего романтика!
Тысячелетняя арабская литература, неспешно переваривающая средневековые парадигмы, взрывается: Джебран с его романтическим бунтом дает костру воздух и подбрасывает веток. Арабская молодежь читает Джебрана взахлеб, вместе с ним отказываясь от старой культуры, вместе с ним надеясь построить новую. «Враг нерушимых законов и старых традиций» — растерянно клеймят Джебрана седовласые соотечественники. «Конечно!» — восклицает могущественный Джебран.
Он работает на износ: пишет на английском, на арабском, открывая Америке Ливан и Ливану Америку, соединяя Восток и Запад в титаническом усилии — том самом, которое предшествует счастью.
Но — не случается. Его оставляет любимая женщина, его покидают силы, его предает здоровье. Он умирает от рака, не успев даже закончить главную свою книгу, знаменитого «Пророка», который и без того, незаконченный, одночастный, до сих пор активно читается как в Америке, так и в арабском мире…
В том самом мире, который так и не успел сделать счастливым Халиль Джебран.